Один мудрый человек сказал, что всех людей, исходя из того, как они смотрят кукольное представление, можно разделить на три типа.
Первые – это простые, в чем-то даже недалекие люди. Они искренне верят, что на сцене все происходит «на самом деле».
Это наивность.
Вторые – понимают, что на сцене играют куклы, и в усмешке кривят губы, гордясь своим пониманием.
Это цинизм.
А третьи понимают, что на сцене куклы и, тем не менее, искренне переживают все повороты сюжета.
Это мудрость.
С песнями под гитару такая же история…
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА…
Мне было 8 лет, когда я обнаружил, что у моих родителей есть магнитофон. С этого момента учиться я стал заметно хуже, зато гулять на улице стал значительно меньше. Я слушал Музыку.
На круглых бабинах были пленки с «бардами» и «блатными» песнями. Пленки все время рвались, и их нужно было склеивать уксусом. Долгое время запах уксуса был для меня запахом Музыки. Потом появился проигрыватель «Мелодия» и пластинки с Высоцким и Окуджавой. А потом во дворе поставили беседку, и мы вечерами ходили слушать, как старшие ребята поют под гитару.
Через пару лет мне попался песенник, в котором было несколько известных мне песен. И я узнал, что песни состоят из стихов. Не сразу, но я смирился с этим фактом. Но в то, что стихи бывают вообще без музыки, я поверил только к шестому классу, да и то с большой неохотой. (К стихам я вернулся уже потом, когда начал писать их сам).
Потом был небольшой перерыв на пубертатный период, который принес с собой «Битлз» и «Дип пёрпл», спекулянтов пластинками в магазине ГУМ, первые бары и первые дискотеки. Так что моя вторая встреча с «песнями под гитару» произошла лет в 17-18, когда я познакомился с ребятами из КСП – клуба самодеятельной песни. Они не только пели песни, они их СОЧИНЯЛИ!!! Для меня это была фантастика.
КСП — КЛУБ САМОДЕЯТЕЛЬНОЙ ПЕСНИ
Московский КСП тогда состоял из «кустов» — сообществ по территориальному или институтскому признаку. Мне повезло – судьба столкнула меня с самым скандальным (а также с самым пьющим), но с самым творческим (и с самым поющим) московским кустом – с кустом «Разгуляй». Как они пели! И что было приятно, половину песен я уже знал, а остальные запоминал на полувздохе. Но была одна проблема, точнее две.
Первая проблема – я не умел играть на гитаре. (Как-то попробовал, но это оказалось запредельно трудно, и я бросил.) И поэтому, чтобы услышать какую-нибудь свою любимую песню, мне приходилось отлавливать какого-нибудь певца-гитариста и долго его уламывать:
— Слушай, давай споем «Мы с тобой давно уже не те»?
— Да ну, надоело уже!
— Ну, а вот эту «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»
— Да, отстань, ты!
…Но это было, так сказать, полбеды. Главная беда была в том, что сам петь я не умел. По крайней мере, как я тогда считал (кто-то, видимо, мне это очень убедительно доказал, а я искренне в это поверил). И долгие годы по этому поводу тихо страдал.
Помню, как я тихонечко спрашивал Надю Исаеву: «А можно я буду негромко подпевать?» Надя, которая, как я позже понял, пела еще хуже, чем я, величественно роняла: «Можно, но только негромко». Я был счастлив.
А потом, уже после армии я решил освоить гитару. Намерение мое было непоколебимо. Моими друзьями для меня была выбрана, куплена и настроена моя первая «ленинградка» — гитара ленинградской фабрики музыкальных инструментов (она и сейчас жива, несмотря на пять ремонтов и семь переездов).
Первым моим учителем стал ныне покойный Колька Бобров. Раз в неделю я вызывал его к себе в гости, чтобы он настроил мне гитару и показал какой-нибудь новый аккорд. Я был упорен. И быстро превзошел своего учителя. И мной занялся Саша Сургучев. В детстве он пел в хоре и играл на скрипке. Он научил меня «всему нужному для того, чтобы петь под гитару» кроме «перебора». «Перебор» у меня не шел. Зато «бой» получался хорошо. Петь на людях я, правда, еще не мог. Но дома в одиночестве уже потихоньку пробовал – мурлыкал себе под нос то, что мне нравилось.
А потом, не помню с чего, мы с Ольгой Кругловой (моей приятельницей из наших разгуляйских девчонок — авторитетной исполнительницей многих моих любимых песен – она умела и перебором) пошли заниматься к Грише Розенштоку – признанному гитаристу и певцу. По воскресеньям мы брали свои гитары и ехали к нему на квартиру куда-то толи в Беляево, толи в Новогиреево. Не помню, чему я у Гриши научился, но за одно я ему благодарен на всю жизнь – он внедрил мне в голову одну мысль, которая повлияла не только на мои занятия музыкой. «Нужно заниматься классикой» – говорил Розеншток. «Научишься играть классику, сможешь сыграть все, что захочешь». С этого начался мой «классический» период.
КЛАССИЧЕСКАЯ ГИТАРА
Все гитарные курсы в районе я обошел (и превзошел) за неполных три месяца. Я сменил струны с метала на нейлон, выучил нотную запись и освоил прием «барэ». На слетах авторской песни на меня стали смотреть с подозрением.
Но я не остановился на достигнутом. Откуда-то я узнал про Заочный Народный Университет Искусств (знаменитый ЗНУИ), где на музыкальном отделении была специализация гитары. Я подал документы, оплатил почтовым переводом объявленную мне (не маленькую по тем временам) сумму, и был зачислен на годичный курс. Мне прислали стопку методических материалов, грампластинку «как нужно играть», и я приступил.
Это была суровая школа. За месяц мне нужно было разучить и сделать письменно штук 30 заданий, записать часть из них на магнитофон и прислать все это педагогу. Правда, начиная со второго месяца, я начал ездить к педагогу лично. Педагогом был Николай Геннадиевич Кирьянов – как в последствии выяснилось, ученик знаменитого Иванова-Крамского и автор всех тех пособий, по которым я занимался (одобрено Министерством культуры, тираж 3000 экземпляров, цена 25 копеек).
Кирьянов был строг, а я был старателен. Неудивительно, что мы подружились. Я жаждал его одобрения и трудился, не покладая рук. Я делал все упражнения, я писал, какой лад на какой струне каким пальцем нужно зажать, а каким пальцем дернуть, чтобы это было правильно, я играл одновременно с его пластинкой, добиваясь одинаковости звучания.
Естественно, что про песни я временно забыл. Во время всех походов и всех дней рождений я сидел в одиночестве со своей гитарой и играл гаммы и упражнения. Приятели и друзья довольно быстро перестали смотреть на меня с подозрением и начали смотреть с неодобрением. Впрочем, вскоре они стали смотреть с жалостью, а через какое-то время перестали смотреть вообще.
Мне было все равно. Я играл МУЗЫКУ!
Естественно, что ЗНУИ я окончил на «отлично». Причем, выяснилось, что за последние двадцать лет это был второй случай. (Первый был в середине 70-х годов, когда какой-то скрипач попал в тюрьму на большой срок и, решив освоить гитару, поступил в ЗНУИ, как и я.)
Я был горд вдвойне. И немедленно записался на курс по аккомпанементу на гитаре. В результате чего приятели стали с ностальгией вспоминать те времена, когда я играл гаммы.
Потому что теперь я начал петь!
ПЕСНИ ВСЛУХ
Петь я начал «по нотам». Слушать это, как я, в общем-то, догадывался и сам, было довольно мучительно. Петь, честно говоря, тоже. Но я не унывал. А для того, чтобы петь лучше, пошел в знаменитую гитарную студию Саши Евстигнеева в МИСИСе (Московском институте стали и сплавов). Там учили петь и играть «красиво». Мы ходили туда заниматься вместе с моей будущей женой Мариночкой Кузнецовой, с которой мы познакомились, естественно, на песенном слете. Голоса у нас были не очень сильные, особенно у меня, а в дуэте петь было вроде как не страшно (мне казалось, что если я ошибусь, это будет не так заметно, ей, наверное, тоже так казалось). Мы разучивали разные песни, дома у меня репетировали, демонстрировали их Евстигнееву, а потом в лесу исполняли их дуэтом. Популярность наша быстро росла. Свадьба была не за горами.
Правда, Маринка (как женщина и как выпускница музыкальной школы по классу виолончели) пела лучше меня. Но я свято помнил завет Розенштока: «Освоишь классику, все остальное сможешь делать легко». И я пошел в студию классического вокала в том же МИСИСе. Руководила студией Надежда Андреевна – настоящее классическое меццо-сопрано! Профессиональная певица. Блестящий педагог. Мудрая женщина. И вообще! В свои 60 лет она преподавала в трех местах, периодически выступала в концертах и еще занималась ушу. Как-то раз она мне сказала: «Андрюша! Што ж Вы выбираете себе все минорный рэпэртуар? Смотрите не возьмите себе в жоны эмоционально вялую дэвушку. Вам будет трудно таким двоим». Надежда Андреевна, я Вас не послушался. Но все равно, спасибо за совет. Спасибо и за те три песни и две арии, которые я смог под Вашим руководством выучить и даже спеть в концерте (с настоящим микрофоном!).
В общем, с помощью ЗНУИ, Надежды Андреевны и нашего с Маринкой дуэта я начал подозревать, что петь я в принципе могу. Но до прорыва было еще очень далеко. Нужно было попасть на семинар к Золотову и там запеть «от души» на пять часов подряд и на 200 человек народу. Нужно было развестись с Маринкой и оказаться в ситуации, когда дуэта уже нет, хочешь петь – пей сам. Нужно было выступить пару раз с «большой» сцены и заслужить одобрение признанных «зубров» авторской песни.
Но это было позже. А тогда я хотел продолжать заниматься классикой.
…И СНОВА КЛАССИКА
Я почему-то пошел в ДК ЗИЛ. Педагог (молодой выпускник музыкального училища) посмотрел, как я играю, выслушал мой гордый рассказ про ЗНУИ, тяжело вздохнул и сказал: «Это все, конечно, хорошо…. Но если хочешь играть – нужно ставить руки». И показал упражнение – сидеть и дергать одним пальцем одну струну.
И я начал дергать одним пальцем одну струну. И смотреть в зеркале, правильно ли я это делаю. И слушать, как это звучит. И что характерно, мне это понравилось. (Струн на шестиструнной гитаре – шесть, пальцев на правой руке – четыре, пять минут на каждый палец помножить на четыре пальца и шесть струн – получается два часа каждый день.) Но, как я сказал, мне нравилось. А когда мой педагог разрешил мне дергать струну не одним пальцем, а двумя, то стало мне вообще — счастье. Я делал все то, что задавал педагог, и немного добавлял «от себя». Я придумывал всякие упражнения. Ночами сидел и переписывал ноты. Перекладывал для гитары всякие песни.
В общем, через год моя молодая жена разлюбила музыку (и немного меня). Зато мой педагог предложил мне поработать с новичками — я с радостью согласился. Особенно было приятно, когда мои кспшные знакомые приходили ко мне «подучиться». Естественно, я продолжал заниматься и сам. И заниматься серьезно. Через полтора года я купил себе гитару за 1000 долларов старыми деньгами. А через два года мой педагог уехал в Америку, и я встал перед выбором: поступать в Музыкальное училище или в Институт физкультуры. Я выбрал институт физкультуры, о чем ни разу не пожалел. А на гитаре продолжал играть и петь «под настроение», но все меньше и меньше. Зато все лучше и лучше. И последние десять лет мой репертуар состоял из одной песни и одного музыкального произведения. Мне хватало.
НАЧАЛО ПЕСЕННОГО ТВОРЧЕСТВА
Хотя была еще одна песня, которую я тоже пел довольно долго. Думаю потому, что написал я ее сам, правда, не на свои стихи. Это была «Песня энтов» на стихи Толкиена в переводе Гриншпуна из моего любимого «Властелина колец». Песня написалась как-то сама собой, в трудный для меня жизненный период, связанный с неразделенной влюбленностью. Точнее, разделенной, но из каких-то высших соображений объявленной «неперспективной». Я страдал. Песня мне помогла. Этот опыт запомнился.
И вот через десять лет после «Песни энтов» в похожей по настроению ситуации (жизнь казалось страшно тяжелой, при этом еще и бессмысленной) я читал книжку Макса Фрая «Книга огненных страниц». Депрессивный сюжет был усилен ключевым стихотворением, после которого мне захотелось немедленно пойти и повесится. Но я не стал этого делать. Ведь я был уже опытный искатель истины. К тому же у меня был опыт написания песни в схожей ситуации. И я решил «сублимировать свою депрессивную энергию в творчество». И появилась моя вторая песня. А депрессию, что характерно, как рукой сняло.
А еще через полгода мне нужно было поздравлять своих таэквондистских учеников, родившихся в марте-апреле. А их было трое, а денег у меня не было. И я решил написать им стихотворение. А надо сказать, что стихи я уже начал потихоньку пописывать.
ПРО СТИХИ
Первое свое стихотворение я написал на тренинге Сережи Всехсвятского по его заданию. Всехсвятский объявил дзенскую практику: нарисовать рисунок тушью и написать стихотворение на тему своего текущего состояния.
У меня получилось следующее:
Ночь расколола мир.
Молчит Мир.
Ждет
Не знаю, насколько оно получилось «дзенским» (и насколько стихотворением), но мне понравилось.
Приехав с тренинга домой, я решил проверить, «закрепилась ли сидха». Сидя в ванне с горячей водой, я попробовал сочинить что-нибудь еще (естественно, по принципу «что вижу, о том пою»). Получилось еще одно «а-ля хокку»:
В ванне горячей моей
Кувшинками в черном пруду
Пены клочки скользят.
Могу! Решил я. И когда через год уже на другом тренинге нам дали аналогичное задание, у меня родилось аж целых три стихотворения. Поскольку в тот момент я был опять безнадежно влюблен, все три были про любовь.
* * *
О, эта ночь!
Как женщина коварна.
И эта женщина,
Коварная, как ночь…
* * *
Из чего состоит музыка?
Из звуков и из пауз.
Что же тогда состоит
Из встреч и из разлук?
* * *
Осенний сад.
Устала ждать свеча.
Молчит калитка…
Рифмы в этих стихах, правда, еще не было, но размер и настроение кое-где присутствовали.
Но прорывом в моем стихотворчестве стали два события.
Первое – это задание для поступления в Школу Игратехников.
Эпизод №1
Школа Игратехников – это школа современного дзен, для поступления в которую нужно сдавать экзамены. Естественно, задания обычно подбирают или сложные, или неприятные, или непривычные для поступающих. А чаще и сложные, и неприятные, и непривычные одновременно.
А надо сказать, что я уже три раза поступал и все три раза с треском проваливался. Потом я сделал двухлетний перерыв, сформировал намерение, и снова подал документы на поступление. Два экзамена я сдал с ходу, оставался последний. И вот я с трепетом пришел к мастеру школы за заданием. «Ну, вот тебе задание — говорит мастер — напиши оду в 108 строк, воспевающую Прожиг». (А Прожиг — это такая дыхательная, совершенно не романтическая практика, заключающаяся в задержках дыхания с одновременной концентрацией на пламени свечи. Причем делать ее нужно каждый день: утром – с подъема и вечером – перед сном. А очень не хочется.) «Причем ода – добавил Мастер — должна быть написана гомеровским гекзаметром». А до конца экзаменационного срока остается неделя. А Гомера я не перечитывал давно.
Но намерение – страшная штука! Я начал писать. Первые четыре строчки дались с трудом.
Оду свою посвящаю воителям Духа,
Тем, что решили достичь совершенства Земного.
И рассказать им хочу я о практике чудной,
Что рождена и живет в Игратехников Школе.
Дальше было легче. Я действовал так: придумывал, о каком аспекте этой дивной практики я хочу поведать людям, и облекал это в поэтическую форму. Неожиданно, я начал получать удовольствие — процесс меня захватил. Особенно мне самому понравилось последняя строфа:
Время словам и делам чередуется мерно.
К практике милой спешу я с намереньем твердым.
Выбор мой сделан, и Истины светом осиян,
Утром и вечером Прожиг творю вдохновенно!
Представьте мой ужас, когда выяснилось, что это не гекзаметр, а пятистопный ямб. Но экзамен был зачтен, что сформировало у меня позитивное отношение к стихотворчеству. А в совокупности с полученным опытом это привело ко второму эпизоду моего прорыва в поэты.
Эпизод № 2
Я сдавал очередной экзамен в школе. Это был экзамен на инструкторскую степень по современным дыхательным психотехникам, а именно – по холотропному дыханию. Кто не знает, холотроп — это сверхактивное и сверхглубокое дыхание, посредством которого можно попадать в необычные состояния сознания. И вот, сдавая этот экзамен, дыша изо всех сил, я сначала успешно пережил свое рождение, потом зачатие, а потом попал в какие-то степи, где скакал на неоседланном коне со страшной скоростью. И в такт этой бешеной скачки у меня стали возникать строчки: «Движенье – это жизнь, а жизнь движенье».
В итоге родилось мое первое стихотворение «в рифму», и я понял, что «могу». Стихотворение я назвал «Движение». Оно мне, кстати, помогало потом, и не раз, когда я застревал в своем продвижении к какой-нибудь великой цели.
Стихотворение такое:
ДВИЖЕНИЕ
Движенье — это жизнь, а жизнь — движенье.
Теченье вод, планет и звезд круженье.
И шум ветров, и отблески костров,
И тетивы упругой натяженье.
Движенье — это жизнь, а жизнь — движенье.
Извечное земли преображенье.
Цветов и трав веселый буйный нрав,
Древесных соков вешнее броженье.
Движенье — это жизнь, а жизнь — движенье.
Скольженье мысли, воли напряженье.
Огонь любви, бушующий в крови
И истине бесстрастное служенье.
Движенье — это жизнь, а жизнь — движенье.
Неистовое вечное сраженье.
Борьба с судьбой, борьба с самим собой!
Триумф победы, горечь пораженья…
Движенье — это жизнь, а жизнь — движенье.
И как награда – сути постиженье.
Иду.
Бегу.
Лечу.
Стремлюсь.
Борюсь!
Порой ползу, порой на крыльях мчусь.
И ни победа, и ни пораженье
Не остановят моего движенья.
ПЕРВАЯ ПЕСНЯ НА СВОИ СТИХИ
И вот будучи уже подготовлен, как говорится, семьей и школой, я решил написать стихотворение в подарок своим ученикам. Я, как сейчас помню, почему-то переживал к ним сильное чувство благодарности, одновременно какие-то процессы у меня шли с моим вечным другом-врагом Таней Гинзбург, и я написал стихотворение «Попутчик».
ПОПУТЧИК
Я каждый раз, в дорогу собираясь,
Чтоб трудный путь осилить до конца,
Найти себе попутчика стараюсь
Не дурака, не труса, не лжеца.
В дороге может всякое случиться…
И в жизни тоже, жизнь – ведь тот же Путь!
Но стоит на Пути остановиться,
Сначала опускаются ресницы,
Потом прилечь охота — поясница!
А там, глядишь, и сон десятый снится.
И вот уже ни охнуть, ни вздохнуть.
Но друг поможет в трудную минуту —
Не даст мне на себя махнуть рукой.
«Ты – спросит – ничего не перепутал?
Не рановато будет на покой?»
…И я, кряхтя, нагнусь за рюкзаком.
И снова в путь с попутчиком вдвоем.
И каждый раз, в дорогу собираясь,
Найти себе попутчика стараюсь.
Я каждый раз, в дорогу собираясь,
Найти себе попутчика стараюсь!
Но как стихотворение оно мне не очень понравилось, поэтому я решил сделать из него песню. И сделал. И получилась моя первая песня на мои собственные стихи. А потом вторая. А потом третья…
И гитару я снова полюбил. Даже по просьбе приятельницы начал заниматься с ее двумя детьми.
И теперь раз в полгода у меня стабильно рождается по песне, а то и по две. На сегодня набралось уже восемь штук. Хочу вот выпустить диск. Немного волнуюсь по этому поводу…
И ЧТО МНЕ ЭТО ДАЕТ?
Что же мне дает мое песенно-поэтическое творчество?
Хороший вопрос – я думал его и не раз. И вследствие долгих размышлений пришел к выводу, что творчество, в частности, стихи и песни, выполняют в моей жизни три важные для меня функции.
Во-первых, это возможность канализировать эмоции, которые слишком интенсивны для моего текущего уровня осознанности. Так сказать, хороший способ использовать энергию в мирных целях.
Во-вторых, творчество отражают содержание моего подсознания — я, как в зеркале, могу видеть, что же живет в глубине меня.
Помню, у нас с женой была годовщина свадьбы. И вот я задумался, что ей подарить, с этого съехал на вопрос, как отметить, и в итоге поймал себя на мыслях, а какие у нас с ней отношения вообще? Вот как я к ней отношусь? Вопрос, согласитесь, непростой. Единственно, что пришло мне на ум, что неплохо мы с ней живем, даже можно сказать, хорошо. Да, замечательно просто живем! И из этой фразы как бы само собой стала рождаться мелодия и складываться остальные строчки. И получилась песня, благодаря которой я понял, как же я действительно отношусь к собственной жене. (Выяснилось, кстати, как не странно, что люблю. Для нее тоже был приятный сюрприз.Ведь я, как любой нормальный мужчина, не бросаюсь налево и направо фразами «Я тебя люблю». «Жить без тебя не могу». И т.д. И может быть если бы не песня, то так бы и не узнал сам, что ее люблю. И до нее этот факт бы не донес.) А песня получилась такая:
СИТЦЕВАЯ СВАДЬБА
И поскольку мы с тобой вдвоем
Замечательно вполне живем,
Может позже будет все не так,
Может наперекосяк?
Но, покуда мы с тобой вдвоем
Замечательно вполне живем,
То позволь тебе сказать сейчас
Будто в первый раз,
Что я тебя люблю, как никогда,
Я никого на свете не любил,
И быть хочу с тобою я всегда.
Прости, что раньше этого не говорил…
Но, поскольку мы с тобой вдвоем,
Замечательно вполне живем,
То позволь тебе сказать сейчас
Что, похоже, в этот раз
Я нашел свою мечту в тебе.
Ты одна теперь в моей судьбе.
И с тобою я готов пройти
Все дороги, все пути.
Ведь я тебя люблю, как никогда,
Я никого на свете не любил,
И быть хочу с тобою я всегда.
Прости, что раньше этого не говорил…
Я нашел свою мечту в тебе.
Ты одна теперь в моей судьбе.
И с тобою я готов пройти
Все дороги, все пути.
Ведь я нашел свою мечту в тебе.
И ты одна теперь в моей судьбе.
И не случайно мы с тобой вдвоем
Замечательно живем.
Еще я понял, что, по крайней мере, для меня самого, стихи и песни — это своего рода аккумуляция энергии «на будущее». В сказках и в фантастике аналогом выступают заклинания, подвешенные «на кончиках пальцев». Оказалось, что и в жизни это тоже работает!
Помню, был у меня очень сложный и тяжелый проект, рассчитанный на месяц. И вот на восьмой день чувствую, что больше не могу – сил никаких нет. И тогда, памятуя о своем опыте, я в качестве помощи самому себе написал песню «Герой», благодаря которой смог этот проект осуществить, а песня осталась и до сих пор помогает мне в тяжелую минуту.
ГЕРОЙ
1
Когда уперся лбом в преграду,
Когда готов пойти ко дну,
Когда восьмые сутки кряду
Ведешь жестокую войну,
Войну не с кем-то, а с собою,
И сил уже почти что нет,
Приходит мысль: «А вот герою
Легко живется на войне!
И если был бы я героем,
То было б легче на войне».
2
Но быть героем неохота!
Героем быть – не песни петь.
С утра до вечера работа,
А вот зарплата – так себе.
Да и до пенсии герою
Дожить не каждому дано,
Возьмем, к примеру, ту же Трою…
И это вовсе не смешно!
Когда звучит команда «К бою!»,
То это вовсе не смешно.
3
Но мне назад дороги нету!
Войска выходят на заре.
И вероятно в битве этой
Мне не придется постареть…
Но все же утром перед боем
(И пусть герои не в цене!)
Я выбираю быть героем
На этой маленькой войне.
Идет война, и быть героем
Я выбираю в той войне!
Итак, подводя итог, мне мое творчество: 1) позволяет в экологичной форме сбрасывать излишки энергии, 2) помогает лучше понять себя и 3) является способом запасания энергии «на черный день».
Но это все для меня – для автора. А что мое творчество может дать другим людям? И, соответственно, что может дать мне творчество других людей. И зачем вообще искусство нужно людям?
Вопрос кажется смешным и даже глупым, но я задал его ряду людей и, причем, не самых глупых. И, поверьте, мало, кто смог ответить что-нибудь внятное.
ТАК В ЧЕМ ЖЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ИСКУССТВА?
Наверное, ответы на этот вопрос могут быть самые разные. Мой ответ был такой:
Искусство помогает людям научиться воспринимать и чувствовать Мир, причем делать это с разных сторон (музыка – через слух, живопись – через зрение и т.д.).
Мир напрямую воспринимать и чувствовать тяжело. Для этого нужно быть равным Миру, нужно быть творцом или хотя бы со-творцом. А искусство воспринимать все-таки легче. Искусство — это посредник между человеком и Миром, оно является зеркалом, является своеобразным увеличительным стеклом. И, таким образом, для человека, решившего развиваться, искусство может выполнять функцию тренажера — тренажера внимательности, чувствительности, восприимчивости. Потому что искусство (как хороший тренажер) позволяет дозировать нагрузку. Позволяет идти от простого – к сложному. От грубого – к тонкому. Позволяет развиваться.
С другой же стороны, пока человек не научился воспринимать Мир напрямую, а в позитивных переживаниях потребность у него остается, искусство может стать для него своеобразным «детским питанием». И окрепнув на этом «детском питании», человек в какой-то момент «вырастает» и начинает воспринимать Мир уже без посредников, воспринимать напрямую — во всем богатстве и разнообразии.
А еще искусство выполняет функцию «знаков Мира» для тупых. Кто читал Кастанеду, тот помнит тезис про то, что Мир каждую секунду дает человеку подсказки: «Как жить?», «Что делать?», «Куда идти?»
И для тех, кто пока не слышит (не видит, не чувствует) этих подсказок, искусство может стать таким своеобразным путеводителем — «Налево пойдешь — …».
И в этих трех моментах, с моей точки зрения, и заключен главный смысл искусства. Искусство «учит», искусство «кормит», искусство «направляет». А поскольку все люди разные, то «учебники», «пища» и «указатели» им требуются тоже разные. И быть может мои «песни под гитару» тоже кому-нибудь да пригодятся.
Но для меня, честно говоря, это будет не главное. Главное – это само творчество. «Но, сам процесс…». И, думаю, коллеги-творцы в этом со мной согласятся. Я, конечно, буду рад, если мои «продукты» окажутся способны «учить», «кормить» и «вести» других людей. Потому что в этом случае они (мои творческие продукты) будут подарками для этого Мира. И когда-нибудь Мир может их мне даже и вернет. И может быть даже и с лихвой.
Но это будет уже бонус.
Хотя я от него и не окажусь.
25 мая 2006 г.